Вера Штольц и олигархическое счастье - Страница 48

Побег уже сам по себе означал серьезные сомнения и внутреннюю борьбу, в результате которой он и состоялся, и поэтому не предполагает возврат к прежним условиям. Проще говоря, искать и упрашивать Веру вернуться – верх бессмысленности. Сначала должно пройти некоторое время, сначала все должно тем или иным образом устояться, а уж только потом можно примериваться к новой реальности и действовать, исходя уже из нее.

И только поэтому он и просил Степана немного успокоиться и принимать взвешенные решения. Как ответственный за безопасность семьи, он уже досконально ознакомился, что собой представляет Вера, и даже завел на нее отдельное досье. Единственно, что пока для него было не совсем ясно, так это статус и материальное благосостояние ее все еще формального мужа Замбиния – средства массовой информации трубили о нем, как чуть ли не об олигархе, а ведь на самом деле там все очень скромно.

– Вот так и рождаются газетные утки! – Тимофей ходил по своему кабинету туда-сюда и размышлял. Что касается его самого, то Вера ему понравилась, хотя, конечно, он совершенно не собирался оправдывать или, наоборот, порицать выбор Степана. Это не его дело, он должен просто предусмотреть все возможные варианты развития событий. По правде говоря, такие мексиканские страсти, свидетелем которых он стал за последние двое суток, его даже немного веселили. Как профессионал он наслаждался представившейся ему отличной возможностью стать полноценным участником слезоточивого водевиля на тему: «Он, она и у него – 2», где цифра два – так, для красного словца.

– Это тебе не шпионов ловить, Тимоша! – он достал из портсигара червонного серебра сигарету и с наслаждением закурил. – В принципе, дело-то и выеденного яйца не стоит, хотя этих якобы тележурналюг еще нужно найти, и со змеей Аллочкой, действительно, придется повозиться. Но все решаемо! И даю сто баксов, что она уже в Берлине! – Тимофей нисколько не сомневался, что такую подставу можно делать, только если уверен – она тебе никак не аукнется. А быть уверенным в этом, находясь в городе-герое Санкт-Петербурге – верх безумия!

– Логика развития событий предполагает розыск ее в Германии. Хорошо! – Тимофей Иванович Скворцов (таким было полное имя полковника ФСБ в отставке) набрал на телефоне номер своего немецкого визави из одной серьезной конторы, занимающейся частным сыском и близкой к тамошним спецслужбам:

– Алло, привет, дорогой! Какими судьбами? Как всегда, по делу! Как сам? Отлично! У меня к тебе вот какой вопрос…

* * *

… И действительно, Вера, выскочив, как ошпаренная из подъезда (увидев ее в таком затрапезном виде, новый консьерж вытаращил глаза на лоб и замотал головой, как будто стараясь прогнать навязчивый несерьезный мираж), первым делом постаралась поймать такси. Ей повезло – мимо как раз проезжала желтая машина с шашечками, которая тут же затормозила, и Вера, узнав, что до вокзала будет стоить триста рублей, решительно загрузилась внутрь и кивнула, мол: «Трогай, чего ждешь?». Но можно было и не кивать, само собой. Вообще, человек часто кивает в ответ на свои собственные мысли – вы никогда не замечали?

Кстати, о мыслях. Они были не то чтобы очень радостными. Если не сказать большего! Хотя почему нет? Именно: нужно не только говорить, но кричать – мысли были, словно плотно свалявшийся брикет конского навоза – отвратительные на цвет и на запах.

Вера пребывала в полной прострации. Для нее все кончено! Она это знала наверняка, и теперь ей оставалось только смириться с судьбой – со вторым уже за столь короткую жизнь грандиозным поражением на личном фронте, причем, поражением сокрушительным!

– Да, здесь одним только молчанием не отделаться! – Вера мчалась в такси к вокзалу и глотала слезы, которые, наверное, должны были все вытечь еще в квартире Степана, однако нет – все проступали и проступали. Единственно – сейчас ей приходилось серьезно сдерживаться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Впрочем, это даже и хорошо – по крайней мере, есть стимул не расклеиться окончательно и сохранить лицо в более-менее приличном виде.

– Так вот, молчанием не отделаться, а нужно будет всему свету объяснять, что же произошло! И как теперь на нее посмотрят подружки и сослуживцы? А как быть с Аполлинарием? А что говорить маме и папе? Словом, аццкая жесть, которую не знаешь – то ли пытаться согнуть, то ли, наоборот, разогнуть!

Но особо Веру беспокоил факт возвращения в собственную квартиру – а именно то, какой бой быков ей предстоит выдержать, и как это вообще все будет выглядеть, и чем сердце успокоиться. Прекрасно зная Аполлинария и его дурацкий невыдержанный и, в общем, совершенно идиотский и заносчивый не по делу характер, Вера уже рисовала в воображении картины предстоящей эпической семейной разборки с битьем посуды, дикими криками, вмешательством соседей и даже вызовом полиции, после того, как в квартире будет раскурочена вся мебель. Картины получались очень красочными, живыми и правдоподобными – вот только с преобладанием чисто черных и иссиня-черных тонов, полутонов и оттенков.

Спасало Веру только одно – не она первая пролила кровь, и здесь нет ее вины, что ее беспутный муженек не пропускает ни одной юбки, так что у нее есть все права поступать, как ей вздумается. И еще – с Аполлинарием она обязательно разведется, это даже и не обсуждается!

Такси тем временем подкатило к вокзалу, и Вера, расплатившись с водителем, ринулась к кассам, где и купила билет до Москвы на ближайший скорый, отправляющийся уже через двадцать минут. Время на ее стороне – теперь уже вряд ли кто сможет удержать ее в Питере! Прав был Тимофей Иванович: психология – великая вещь, и коли уж приняла решение бежать, так беги без оглядки, а если сомневаешься, так сиди и не рыпайся! А Вера свое решение уже приняла.